Иркутск
Московский кризис: зачем такие выборы?
Вопрос не праздный, тем более столица – пример и сигнал для всей страны. Итак, зачем? Чтобы выявить народное мнение? Чтобы сформировать власть, чья легитимность не вызывает сомнений? Чтобы выпустить пар недовольства, причем в рамках мирных, конституционных процедур? Чтобы в ходе предвыборных дискуссий выявить, сравнить и уточнить сильные и слабые стороны тех или иных предложений, проектов, инициатив? Чтобы точнее, в цифрах, выявить спектр мировоззрений и настроений? Чтобы власть обновилась за счет тех, кто действительно пользуется доверием народа? Чтобы улучшить и усилить депутатский контроль за чиновниками? Чтобы, наконец, симпатично выглядеть в глазах мирового сообщества?
Судя по событиям в связи с отказом в регистрации внушительной группе оппозиционных кандидатов в депутаты Мосгордумы, не решается ни одна из перечисленных задач. Если же решаются другие, то непонятно, зачем вообще проводить выборы. Разве что ради еще большой части избирателей, которые либо искренне не замечают подвоха, либо просто запуганы. Это примерно как львиная доля оборонных секретов советской эпохи. Они были не столько для Запада, который и так их знал, сколько для своих, дабы сохранять эффект «осажденной крепости». Но сидеть на двух стульях: один – вроде как выборы, другой – заранее гарантированные результаты – с каждым годом становится сложнее.
Вспоминаются разговоры советской эпохи про академика Сахарова: «Всё ведь ему дали, всё имел, зачем с жиру бесится?!». Фото zercalo.org
Тем временем московская драма, разбавленная чуть ли не батальными сценами (слава богу, без оружия), дает обильную пищу и для других размышлений. Вот лишь некоторые из них – в краткой, тезисной форме.
Социальный состав протестующих. В сравнении с 2011–2012 годами настрой и лозунги значительно резче, радикальнее, бескомпромисснее. Что логично следует из сокращения конкурентного пространства в общественно-политической жизни. Больше стало молодежи, причем, как правило, энергичной и способной. На втором месте по численности, наоборот, пожилые люди. Средний возраст представлен слабее: отцы и матери семейств, как правило, пугливее, осторожнее, и их можно понять – велика ответственность не только за себя, и малейший сбой в работе, личной карьере чреват невосполнимыми потерями. Такая картина особенно рельефна на несанкционированных акциях, где риск особенно велик.
В столичных протестах несколько изменились объекты критики, а сама она стала куда злее, без респектабельности и добродушия. Скорее даже не критика, а полное неприятие и отторжение. Почти ничего не говорится о «Единой России» и ее председателе – премьере Дмитрии Медведеве. Их не жалуют, считают несамостоятельными, вторичными (на самом деле используются слова намного более крепкие). Больше, но тоже немного, говорят о мэре Сергее Собянине. Основной же персонаж, к которому приковано негативное внимание, – президент Владимир Путин.
Разумеется, к политической радикализации, заострению взглядов можно относиться по-разному, но эта радикализация в целом вынужденна, закономерна и неизбежна. При всех национальных особенностях оппозиция в любой стране существует по общим канонам. И если ей не позволяют выигрывать по правилам, то и она платит той же монетой. На выборах в Мосгордуму оппозиционеры, скрепя сердце, все же стали выполнять чужие (не ими принятые) условия. Увы, но очень вероятно, что попытка окажется неудачной. И, кажется, последней. Таким образом, шанс, который можно использовать только при согласии со стороны властей, будет упущен…
Еще одно следствие противостояния – сплочение оппозиции. Если раньше три основные группы московской фронды – сторонники Алексея Навального, Дмитрия Гудкова и партии «Яблоко» – буквально враждовали между собой, то сейчас противоречия впервые отброшены в сторону, причем решительно. Кроме того, хотя Навальный по-прежнему в строю, теперь в случае необходимости вполне обходятся и без него. Выросла целая плеяда новых лидеров – тоже решительных, но без комплекса вождизма. Но даже когда их тоже нет, как было 27 июля в центре столицы, протесты продолжаются. То есть основа оппозиции – это все-таки взгляды, настроения, мировоззрение, а не поклонение перед кумиром.
Одной среди нескольких причин, по которым оппозицию решено не пускать на выборы, является неизбежное в случае допуска появление «истории успеха», то есть победа, причем сразу в нескольких округах, не благодаря, а вопреки власти. Такой пример (как считают наверху, дурной) – точно заразительный, особенно для молодежи. И наверняка приведет к смене настроений в правящей элите, ибо означает трещину в железобетоне.
Доктор юридических наук Илья Шаблинский уверен, что отказы оппозиционным кандидатам в регистрации политически мотивированы. Фото president-sovet.ru
В адрес Яшина, Гудкова, Соболь, Галяминой, Жданова нередко слышен и такой упрек: «Что москвичам еще надо? Совсем зажрались!». Сразу же вспоминаются разговоры советской эпохи про академика Сахарова: «Всё ведь ему дали, всё имел, зачем с жиру бесится?!». Вот и в собянинской Москве чего только нет для жителей и гостей города, каких только удобств, «наворотов» и «прибамбасов». На благоустройство общественных пространств Белокаменная тратит около 60 процентов всех региональных расходов страны на эти цели (Москва по статусу – регион, субъект федерации). Дальше философия такая: вам зачем всякая буза? Вам сделают всё красиво сверху, без всяких там оппозиций и гражданских обществ. Пользуйтесь и никуда не вмешивайтесь, пока мы добрые. То есть в жизнь проводят не демократическую, а именно авторитарную модернизацию. Впрочем, не только Собянин и не только в Москве.
Это, кстати, коренное, фундаментальное расхождение между властью и оппозицией на всех уровнях. А остальные события – суть проявления этих разногласий. Какая-то часть населения – прежде всего представители среднего класса – хочет как раз участвовать. Причем в обсуждении и решении не только, в какой цвет покрасить скамейки или какой высоты должны быть бордюры на тротуарах, но и в куда более крупных вопросах. В этом смысле ершистая часть москвичей, как и жителей других городов, не зажралась, а, напротив, вышла за рамки исключительно потребительской (точнее, сиюминутно-потребительской) психологии, смотрит на ситуацию и перспективы шире и глубже.
Что тревожит, кроме картинок насилия в столичном интерьере и, мягко говоря, искажений в законодательстве о выборах? Очевидная и нарастающая неготовность руководства страны спокойно относиться к тем, кто нацелен сменить это самое руководство в рамках Конституции, законодательства и воли избирателей. Не только покритиковать, причем по крупным, фундаментальным вопросам, выдвинув альтернативные предложения, но и обязательно сменить. Это коренное отличие от парламентских партий КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия». И, согласно демократической азбуке, совершенно обычное дело, рутинная процедура. Однако мы, похоже, не приближаемся к этой процедуре, а отдаляемся от нее.
Одна из причин такой неготовности – слишком много мостов сожжено. Приняты решения сиюминутно выигрышные, встреченные большинством «на ура». А значит, укрепившие власть. Однако со временем оказывается (для некоторых это было очевидно сразу), что издержек в этих решениях больше, чем приобретений. Но как теперь тем же, кто принимал решения, командовать даже «малый назад», если это будет означать полную потерю лица? И как даже помыслить о смене власти, если смена чревата как минимум пересмотром этих решений?
В конце концов кто вообще что нарушил? Кто на самом деле вмешивается в дела избиркомов и оказывает на них политическое давление? Не столкнулись ли сила без правды и правда без достаточной силы? Законы о выборах составлены так, что при желании можно, не нарушая их букву, утвердить неправду. Например, зарубить любые подписи в поддержку выдвижения и на любые подписи, напротив, закрыть глаза. То есть технически не составляет проблем сделать так, чтобы нежелательной кандидатуры не было в бюллетене для голосования. Даже если эта кандидатура на самом деле выполнила все требования. Процедура проверки подписей устроена (и только что проведена в Мосгоризбиркоме) именно таким образом.
Принимали эти законы депутаты «Единой России», составляющие большинство в Госдуме. Разумеется, по отмашке из Кремля. А московский кризис становится крушением последних надежд на нейтральность, объективность правоприменения, а значит, реальную, но цивилизованную, конкуренцию в российской политике.
«Не верь, не бойся, не проси», – о таких – лагерных – отношениях с властью говорил Александр Солженицын. Фото literaturno.com
«Бесспорно, нынешнее законодательство о выборах, в частности о подписях за выдвижение, дает возможность регистрировать или не регистрировать кандидатов, исходя на самом деле из политических мотивов», – говорит доктор юридических наук, профессор Высшей школы экономики, глава комиссии по избирательным правам Совета по правам человека при президенте РФ Илья Шаблинский. Кроме того, считает Шаблинский, «власти должны пересмотреть свое отношение к согласованию массовых мероприятий, так как для многих несогласованные митинги станут теперь нормой. Просто потому, что власть не оставляет им выбора».
…В российской и советской истории бывало, что у народа оставалось лишь три варианта отношений с властью. Первый – искренне не видеть вопиющих безобразий крупнее, чем, условно говоря, холодный подъезд или плохая работа дворников (что, разумеется, тоже важно): «Несмотря на временные трудности, поднимаемся с колен». Второй – делать вид, что не замечаешь: «Плетью обуха не перешибешь». И третий, пришедший из Древнего Рима, подхватили Александр Солженицын и Варлам Шаламов: «Не верь, не бойся, не проси». А четвертого не дано. Можем повторить?
Юрий Пронин для ИА «Альтаир»
Присоединяйтесь к нам:
Telegram
Вконтакте Поделитесь новостью с друзьями: